Геннадий Демарев - Сказки для взрослых детей [Litres]
— А, опять хотели выведать, как я отношусь к делам императора, — улыбнулся Аристарх. — И?…
— Ты сказал, что Калигула молодец, тебе при нем хорошо, и ты вообще не понимаешь, с какой стати люди могут быть недовольны таким хорошим императором.
— Я всегда так отвечаю, потому что заучил эти слова намертво.
— Ну вот… Тогда Луций, консуляр, сообщил, что Калигула тяжело захворал и может умереть. Юний при этих словах захлопал в ладоши, говоря: «Пусть бы поскорей!» При этом он посматривал в твою сторону и делал какие-то знаки друзьям. Тогда тебе поднесли третий бокал вина.
— Но я никогда не пью по три бокала! Неужели я выпил?
— Выпил, конечно. До дна.
Аристарх покраснел со стыда.
— Ты попросту не мог не выпить, господин.
— Почему?
— Потому что Юний громко сказал, что ты должен выпить за здоровье императора… Да все было бы ничего, если б ты… прости, господин…
— Да говори же!
— Ты сказал: «Клянусь всеми богами — греческими и римскими, — что готов броситься с Тарпейской скалы ради здоровья своего императора!» После этого ты вдохновенно опустошил бокал.
— О боги! Это же священная клятва! Что я натворил! — побледнел грек. — И что было дальше?
— Затем тебе подсунули еще один бокал. Выпив его, ты упал и уснул мертвецким сном. Я подозреваю, что здесь кроется какая — то подлость, потому что молодой муж не может свалиться после четырех бокалов легкого сиракузского вина.
— Не может… — машинально повторил Аристарх. — Ты все рассказал?
Деций стушевался.
— Господин, римляне спросили, что ты прикажешь делать со своим имуществом, если придется броситься со скалы. Ты ответил, что подаришь его целиком Калигуле, лишь бы он вылечился. Потом Юний спросил о том, что делать с Аспазией. Ты обнял его и произнес: «Я дарю её тебе, друг мой!»
— И это все слышали?
— И слышали, и видели… А один даже записывал.
— В таком случае я погиб! Что же делать?
Аристарх упал на ковёр и снова зарыдал.
— Господин, пока всё идет хорошо, — успокоил его Деций.
— Почему?
— Потому что император всё еще болен и не приходит в себя.
Купец облегченно вздохнул.
— А вдруг он таки вылечится?
— Ну… Тогда всё… Но ты можешь воспользоваться временем.
— Как это?
— Калигула, конечно, может вылечиться. Это может случиться даже завтра. Но к тому времени ты сумеешь продать все имущество, или хотя бы большую его часть, тайно переправить Аспазию в другой город вместе с золотом и умереть спокойно.
— О! Умереть!.. А дитя? Аспазия не утешится до конца дней своих…
— Кстати, какой-то жрец с утра уже осматривал дворец издалека, — тихо произнес Деций.
«Что же делать? — лихорадочно думал Аристарх. — Как выпутаться из беды?»
Похмелье словно рукой сняло. Он собрался с силами, поднялся и привел себя в надлежащий вид. После этого он послал Деция с одним из слуг к партнерам по торговле. Следствие этого было то, что уже под вечер Аристарх получил деньги за большую часть своего имущества, кроме стоимости кораблей.
Поздним вечером он несмело постучался в комнату супруги. Она плакала.
— Прости, любимая, — выдавил он из себя. — Я не осознавал, что делал.
— Ну, что ты! Мой муж всегда знает, что делает, — сдерживая слезы, ответила она. — Вероятно, мое дитя оказалось противным? Ты прости мне этот грех… В будущем я постараюсь, чтобы было лучше…
Ему стало чертовски стыдно.
— Аспазия, ты должна немедленно выехать как можно дальше из Рима, — сказал он.
— О, ты уже прогоняешь меня! Я это чувствовала…
— Нет, нет! Дело в том, что… тебя хотят похитить…
— Меня, замужнюю женщину? Кто?
— Римляне.
Аристарх не осмелился поведать ей всю правду.
— Хорошо, дорогой. Я готова ехать.
После тягостного прощания осиротевшая мать покинула имение. Аристарх отправил ее под охраной пяти слуг вместе с золотом в Брундизий, где поджидало судно.
Среди ночи Аристарха разбудил грохот.
— Милостью богов император Гай Цезарь выздоровел! — возвестил, едва войдя, воин из личной охраны Калигулы. — Теперь наш повелитель требует, чтобы ты, благородный Аристарх, исполнил свою клятву.
Купец побледнел.
— А может… мы как-нибудь обойдём эту клятву? — боязливо поинтересовался он.
Воин рассмеялся в ответ.
— Да ты в своем ли уме? Если ты не исполнишь клятвы, боги снова нашлют на императора болезнь.
Понимая, что воин искренне верит в своих богов и императорскую божественность, Аристарх поинтересовался:
— А когда я должен… это совершить?
— О, не сейчас, человек. Утром к тебе придёт Великий Понтифик в сопровождении жрецов. Они и решат.
После ухода гостя Аристарх едва не валился с ног. Силы покинули его.
Тарпейская скала приобрела известность благодаря тому, что в древние времена с неё сбрасывали людей, которых приносили в жертву богам. Правда, этот обычай давно забылся в сумраке веков, но Аристарху как раз и предстояло его возобновить.
— Это конец, — сказал он себе. — Завтра меня сбросят. Я умру ещё до того, как упаду. Жрецы начнут гадать на моих внутренностях, после чего сожгут. О, боги! Как хочется жить! Ведь мне всего лишь двадцать два года…
На рассвете ко дворцу приблизилась торжественная процессия, во главе которой шествовал Великий Понтифик, верховный жрец. Вслед за ним двигались полсотни жрецов более низкого ранга и столько же весталок — жриц богини Весты. Аристарха взяли под руки и повели к Тарпейской скале. На шею ему водрузили венок из цветов, в рот натолкали бобов. Жрецы гнусавыми голосами исполняли гимны в честь богов и императора; отовсюду сходились толпы людей, каждому из которых было любопытно взглянуть на сие явление.
В сторону Аристарха указывали пальцами, некоторые насмехались над ним…
Наконец процессия приблизилась к злосчастной скале.
— Я не хочу умирать! — воскликнул грек, бросая в разные стороны испуганные взгляды.
Убежать не представлялось возможным, поскольку крепкие жрецы все еще держали его.
— Замолчи, дурак! — зашикали на него.
В это время весталки расстелили длинный ковер. «Зачем он нужен?» — удивился Аристарх.
Ему объяснили все.
— Наверное, ты рассчитываешь быстро умереть? — заметил нахального вида жрец с сытым лицом и наглой усмешкой. — Нет, глупая твоя башка, этого не случится. Тебя завернут в ковёр и свяжут, чтобы ты, случайно, не убился насмерть. Свалившись с высоты, ты останешься жив, хотя у тебя не будет ни одной целой кости. Мы неплохо заработаем на продаже твоих органов и костей…
Аристарх ужаснулся. Его тело само по себе начало дрожать. Тем временем жрецы заткнули ему рот горстью священного зерна и завернули в ковёр.
Полет показался вечным. Аристарх слышал только свист ветра. При падении он ощутил страшную боль по всему телу; расслышав хруст костей, он едва не потерял разум.
— Превосходно! — воскликнул Великий Понтифик, осмотрев жертву, которую только что распаковали. — Самое главное, чтобы не пролилось ни капли крови.
Началась торговля. Римские граждане предлагали немалые деньги за то, чтобы им погадали на внутренностях жертвы. Живот Аристарха разрезали, но он почему-то не ощущал боли: вероятно, потому что оказались разорваны и переломаны все кости и жилы. На его теле гадали в течение часов трёх; затем началась распродажа. Аристарх не чувствовал, как у него на руках отрезали пальцы, части кишечника, одежды. Каждому из покупателей хотелось взглянуть жертве в глаза и высказать своё мнение о ее «подвиге», — как правило, не в пользу этого поступка. Наконец, усталый от жизни, Аристарх заметил над собой знакомое лицо. «Аспазия!» — промелькнула мысль, но высказать её он не мог из-за того, что утратил речь.
— Милый! — заплакала она. — Что они с тобой сделали!.. А я…
Женщина задрожала от рыданий. Вдруг позади нее вырос силуэт Юния.
— Ну, что? — ухмыльнулся римлянин. — Доволен? Еще вчера ты был богатейшим купцом, обладал самой красивой женой, сыном… А сегодня ты уже труп, куча нечистот. Смешно…
— Как ты можешь такое говорить?! — возмущенно воскликнула Аспазия.
— Замолчи, рабыня! — отрезал Юний, отталкивая ее прочь. — Знай, дурак, что всё случившееся с тобой, произошло благодаря мне. Это я подмешал в твой бокал снотворное и яд. Потому ты и принялся болтать всякую чушь. Это я отнял у тебя сына и жену, дворец и золото. Теперь всё принадлежит мне… Смотри: я смеюсь, а ты уже разлагаешься.
С этими словами завистник и ничтожество Юний плюнул обречённому в глаза и ушёл.
В ещё тлеющем сознании Аристарха происходило нечто страшное. Он чувствовал душевную боль, но не мог защитить ни себя, ни родных людей. С этими мыслями сознание начало постепенно угасать, освобождая место для вечного мрака…
